Велогонщик Кент Петерсен делится своими личными воспоминаниями о французских дорогах, гонке Париж-Брест-Париж 1999 года и новых друзьях.
Для тысяч велосипедистов со всего мира французские дороги связаны с особыми воспоминаниями, поскольку дорога Париж-Брест-Париж далека от расслабляющей, а скорее является тестом на выносливость, 1200-километровым вызовом и гонкой на время в одном лице.
Я не очень хорошо знаю французский, но в рамках подготовки к веломарафону я выучил несколько ключевых фраз, которых, как я надеялся, будет для меня достаточно. В темноте первых нескольких часов пути Париж-Брест-Париж 1999 года я остановился на проезжей части вместе с большой группой недоумевающих французских гонщиков. Я не могу передать всю специфику разговора, но одно слово я понял достаточно четко: «perdu!».
Французское слово «perdu» означает «потерянный». Несколько месяцев назад в Штатах я практиковал фразу «Je suis perdu!» (Я потерялся!), и сейчас я потерялся с целым пелетоном других гонщиков. Как мы сбились с курса? Это кажется одной из главных тем для обсуждения, но более актуальной проблемой является возвращение на прежний курс. Мы последовали за парнем, который мог кричать по-французски громче всех, и надеялись на лучшее.
Париж-Брест-Париж – крупная велогонка, в которой принимают участие тысячи велосипедистов со всего мира. Впервые она состоялась в 1891 году, и сегодня она больше воспринимается не как гонка, а как 1200-километровый тест, который должен быть пройден за 90 или менее часов. Гонщики, как правило, не имеют дополнительной поддержки во время гонки, а все необходимое для этой поездки везут на своих велосипедах. Правда, есть контрольные пункты, в которых они могут получить помощь. Также гонщики имеют право останавливаться, чтобы сделать какие-то покупки в магазинах или перекусить в кафе. Но при этом одну вещь нужно понимать и всегда о ней помнить: часы не останавливают ни на сон, ни на перекус, ни на что другое. Для большинства из нас главная цель – не выиграть, а просто финишировать.
В теории вы следуете маршрутному листу, и светящиеся стрелки указывают вам путь. На практике же вы просто следуете за задними фонарями гонщика, который едет впереди вас. Это отлично работает до тех пор, пока кто-то в группе действительно следит за тем, куда вы едете, но в запале и в темноте ночи легко пропустить нужный поворот.
Мои более чем скромные знания французского снова превратили меня в ребенка. Вероятно, я понимал меньше, чем средняя интеллигентная французская собака, однако я никогда не думал: «О, почему люди не говорят по-английски?». Я был полон решимости выяснить, как добраться, используя мой минимальный лексический запас, а также выучить новые слова, которые бы мне помогли. Это наполняло каждый день маленькими победами и чудесными открытиями. Простой поход в книжный магазин и покупка карты были для меня достижением, равным, на мой взгляд, самостоятельному изобретению исчисления.
Двигаясь по невероятно ровным дорогам Нормандии темной ночью, мы напоминали небольшой передвижной город велосипедистов. Иногда, видя впереди зарево огней, мне казалось, что мы въезжаем в город, но это было лишь скопление задних фонарей.
До первого контрольного пункта еще далеко, поэтому, когда мы добрались до небольшой деревни, я был счастлив захватить напиток в баре. В Штатах я никогда не пью кока-колу, но здесь «Coca, s'il vous plaît!» и несколько франков – это все, что мне нужно для «дозаправки» и восстановления сил.
В первые утренние часы на дорогах совсем мало автомобилей. Но даже посреди ночи французские фермеры и сельское население ждут нас на обочинах дорог, подбадривая выкриками «Bon Courage!» и «Bon Route!», когда мы проезжаем мимо. «Старожилы» Париж-Брест-Париж говорили мне об этом, но услышать об этом и пережить это – две большие разницы.
Между гонщиками различных национальностей существуют вполне очевидные различия. Американцев легко определить по технологичным велосипедам с потрясающими фарами. Французы едут на старых велосипедах размеренным темпом, и имеют, как правило, слабые фары. У британцев есть крылья, большие сумки Carradice и огни, работающие от динамо фары. Также, если велосипед выглядит странно, то можно смело ставить на то, что его пилот, - британец. Многие лигерады, велосипеды с фиксированными передачами и трехколесные велосипеды управляются британскими гонщиками. Я укутан в свой любимый коричневый шерстяной свитер, который закрывает мою майку с надписью «Сиэтл» и эффективно маскирует мою национальность. Прибавьте к этому тот факт, что я еду на велосипеде Bike Friday, который в темноте выглядит подозрительно похожим на Moulton. Когда кто-то проезжает мимо меня или я проезжаю мимо кого-то, мне часто приходится слышать: «Англичанин?»,- на что я отвечаю: «Нет, американец!», - и на лице компаньона появляется озадаченность. Благодаря этому я завел знакомство со многими британскими гонщиками.
Самый классный парень, с которым я познакомился за время веломарафона, был Дрю Бак, британский гонщик на 1904 Dursley Pedersen. Мне удалось немного пообщаться с Дрю, и он показал мне прекрасный зубчатый механизм, выглядящий практически как часовой. Дрю ехал с большим стилем, везя всю свою провизию в плетеной корзине, прикрепленной спереди велосипеда.
В 4.30 утра я подбираюсь к остановке на завтрак в Мортань-о-Перш. Здесь много народу, шумно и оживленно. Я жую гранолу и покупаю апельсиновый сок. Спустя 25 минут я еду дальше, но отдохнувшим после этой остановки я себя все равно не чувствую.
Я продолжаю ехать, ожидая восхода солнца. Я начинаю чувствовать себя совершенно уставшим, и желание хоть немного вздремнуть становится для меня приоритетным. Я говорю себе, что если попадется подходящее место для остановки, я чуть-чуть отдохну. Несколько позже я вижу хорошие ворота перед небольшим фермерским домиком. Я съезжаю на обочину и сплю в течение десяти минут.
Сон был отличным, и теперь я снова начеку и возвращаюсь на дорогу. Я думаю о времени, потому что на Париж-Брест-Париж вы должны не только завершить гонку в отведенное на нее время, но и прибывать на контрольные точки в определенные сроки. Я всегда хочу иметь немного времени про запас на случай, если произойдут механические проблемы, я заблужусь или возникнут какие-то другие непредвиденные обстоятельства.
Я добрался до Виллэн-ля-Жуель. У меня есть три часа времени в запасе. Я хорошо пообедал и поговорил с другими гонщиками из Сиэтла. На их вопрос, как у меня дела, я отвечаю: «Отлично. Я живу мечтой».
И эта мечта сбывается. Ехать на велосипеде по Франции – потрясающе. Мы – короли дорог. Французский народ приветствует нас, а водители вежливые и умелые. Если они не могут вас обогнать, они не станут и пытаться, но, если могут, пусть даже между вами будет расстояние в сантиметр, они проедут на максимальной скорости. Поначалу это приводит в замешательство, однако уверенность в навыках французских водителей возрастает с каждым километром.
Даже французские собаки отличаются от американских собак. Они не лают, когда мы проезжаем, и никогда не бросаются за нами в погоню. Единственные собаки, которые лают, - заперты за воротами. Если вы видите французскую собаку, то можете быть уверены, что это цивилизованная собака.
Сейчас мы едем через холмистую местность, занятую сельхозугодиями, и становится очень тепло. Я сбрасываю одежду слой за слоем, пока не остаюсь только в шортах и майке, а к задней части шлема привязываю бандану, чтобы закрыть шею от солнца. В какой-то момент я остаюсь без воды, но уже в следующей деревне встречаются французские дети, выкрикивающие «de l'eau», и я останавливаюсь, чтобы наполнить свои бутылки. Местная вода – превосходная, и ее вкус даже улучшается при повышении температуры.
Становится действительно жарко, к 2 часам дня я прибываю в Форжер, и думаю больше о жажде, чем о голоде. Я покупаю и выпиваю три банки апельсинового сока и беру с собой пару больших бутылок воды.
Всякий раз, когда я останавливаюсь, меня выспрашивают о Bike Friday. Французам нравится этот велосипед, который они называют «petit velo» (маленький велосипед), и многие из них интересуются, тяжелее ли мне крутить педали из-за маленьких колес. Я указываю на большую переднюю звездочку и заверяю их, что это «bon petit velo» (хороший маленький велосипед), и показываю пантомиму, как этот велосипед можно сложить, чтобы поместить в чемодан. Многие люди фотографируют его. Столько же внимания уделяется только лигерадам. Вероятно, больше внимания на нас обращали бы лишь в том случае, если бы проводили гонку голыми.
Я встречаю людей, с которыми знаком, практически на каждой остановке, но я действительно не езжу в какой-то определенной группе. Как и во время отборочных бреветов, я провожу свою гонку, и предпочитаю держать тот темп, который удобен для меня. Это значит, что иногда я останавливаюсь, чтобы поесть, тогда как в другие разы ем прямо за рулем. В моей сумке и карманах моего рюкзака есть печенье с пастой из плодов фигового дерева, плитки гранолы и орехи кешью.
Я подъезжаю к Тинтеньяку в 6 вечера. Еще очень тепло, и я с нетерпением жду ночную прохладу. Я трачу 50 минут на контрольной точке и продолжаю путь. Из-за жары я пью много сока, а ем совсем чуть-чуть.
В 11.25 вечера я прибываю в Лудеак. За прошедшие 25 часов я проехал 460 километров, и спал всего десять минут. У меня в запасе есть пять часов, и я могу позволить себе подремать. На входе в спальную зону в гимназии выстроилась большая очередь, так что я достал из своей сумки спальный мешок, нашел место на траве и лег рядом со своим велосипедом и несколькими сотнями других гонщиков.
Я проснулся через три часа. Сейчас холодно, и мой желудок напоминает мне о неправильном питании на протяжении вчерашнего дня. После того, как меня стошнило за кустом, я чувствую себя намного лучше. Я меняю батарейки в фарах и пополняю запас гранолы. Я еду в основном без какой-либо поддержки, но я решаю использовать оставленную здесь сумку RUSA, в которой находится еда, сменная одежда и батарейки.
Очередь за завтраком длинная, но кое-что из еды мне удается получить. Я собираюсь отправиться в путь со значительной частью несъеденного завтрака, но французский работник на контроле настаивает на том, чтобы я хотя бы допил свой кофе. Я допиваю кофе и чувствую себя лучше. Я съедаю большую часть фруктов и йогурт. Но время уходит, и я должен возвращаться на дорогу. Сейчас темно и туманно. Я уже долго нахожусь в пути, пелетон поредел, и я еду в одиночестве. В конце концов я понимаю, что уже в течение некоторого времени не видел указателей. Отмечаю трассу: я на D35. Я съезжаю на обочину и проверяю свой маршрутный лист. D35 в маршрут Париж-Брест-Париж, все в порядке, но сейчас мне нужно поворачивать на D53.
Мимо меня молнией проносится трехколесный велосипед. Учитывая, что это странное транспортное средство, я полагаю, что это английский гонщик, однако, прежде, чем я успеваю сказать ему, что он едет в неправильном направлении, он исчезает. Однако теперь ко мне подъезжает грузовик, водитель опускает окно и привычно спрашивает: «Perdu?».
«Oui!» - отвечаю я. И спрашиваю: «D53?». Водитель указывает туда, откуда я приехал. «Merci beaucoup!» - отвечаю я и разворачиваюсь. Полагаю, водитель догнал гонщика на трехколесном велосипеде и указал ему верный путь, прежде чем он отклонился слишком далеко от курса.
Я возвращаюсь на D53 и обнаруживаю не только указатели, но и других гонщиков. Я возвращаюсь на прежний курс. Я понял, что проблема в том, что головная фара моего велосипеда освещает дорогу, но не указатели возле нее. У меня есть небольшой фонарик, и я привязал его к своему шлему. Благодаря этому луч света направляется в ту сторону, куда я смотрю, и это помогает мне оставаться на заданном курсе.
После короткой остановки в Корлее я еду в сторону Каре. Внезапно началась гроза, и это меня радует. Будучи родом из Сиэтла, я полностью оснащен для езды по мокрой дороге, и после вчерашней жары я благодарен за любой дождь.
Я прибываю в Каре в 8.24 утра. Поскольку я поспал в Лудеаке и заблудился ранним утром, мой временной запас сократился до менее, чем двух часов. В этом контрольном пункте я провел только полчаса и отправился дальше.
Было много разговоров о большом холме между Каре и Брестом, поэтому я нервничаю. Но мы продолжаем подъем в легком темпе. Снова начинается дождь, и многие гонщики надевают дождевики, но для меня это выглядит, как проехать под душем, так что я нажимаю на педали. Конечно же, через пять минут дождь прекращается.
Теперь я вижу то, что приносит радость моему сердцу – гигантскую радиоантенну. Они всегда устанавливают антенны на самые высокие точки земли, поэтому я знаю, что я на самом верху. Сейчас мы видим Бретань во всей красе. Сизен выглядит, как десятки других маленьких городков, которые мы уже проехали, только еще лучше. Старая церковь старше, городская площадь более живописна, а кафе более гостеприимно. Мне нужно торопиться в Брест, но я должен остановиться и сделать несколько снимков. Я обещаю остановиться в Сизене на обратном пути.
Въезд в Брест захватывает дух. Я останавливаюсь и упрашиваю французского гонщика сфотографировать меня на фоне прекрасного Брестского подвесного моста. После этого я сажусь на велосипед и мчусь вперед. На контрольном пункте в Бресте я отмечаюсь в 1.01 после полудня. Мое запасное время увеличивается приблизительно до трех с половиной часов. На этом контрольном пункте выдают купон на бесплатный напиток, я беру Колу и недолго разговариваю с французским фаном. Он не говорит по-английски, но мы говорим о велосипеде и о том, откуда я родом. Он объясняет, что у него есть родственники во Флориде, и желает мне счастливого пути.
Вернувшись в Сизен, я иду в супермаркет и покупаю свой любимый снэк: литр молока и плитку шоколада. Позади меня стоит немецкий гонщик. «Ты американец. Это видно по твоему молоку и шоколадке. А я возьму пиво!» - говорит он. И действительно берет две большие бутылки пива. Каждый использует свое топливо.
Выйдя из супермаркета, я нахожу тень и съедаю лучшее в мире мороженое. Я выпиваю молоко и съедаю большой кусок шоколадки, но понимаю, что весь его съесть не могу. Увидев британского гонщика, я предлагаю ему шоколад, а он взамен дает мне немного печенья.
Я чувствую себя хорошо и еду быстро. Подъем на холм не доставляет мне хлопот, и я приезжаю в Каре с запасом времени около пяти с половиной часов. На контрольном пункте в Каре я перекинулся парой слов с Яном Гейне, другим гонщиком из Сиэтла. Ян очень сильный, и он быстрее меня. Несмотря на то, что мы находимся на одном контрольном пункте в одно время, я уверен, что он стартовал с 84-часовой группой, так что на данный момент он по сути на шесть часов впереди меня. Но мы на самом деле соревнуемся лишь с собой и живем мечтой.
Поездка из Каре в Лудеак оказывается приятной. Сейчас совсем не так жарко, как вчера. Я останавливаюсь в Корлее и покупаю сливочный карамельный пудинг, чтобы перекусить. Я не могу найти пластиковую ложку и не знаю, как будет слово «ложка» по-французски, а сотрудник магазина не собирается дать мне ее добровольно. Приходится есть пудинг своей страховой пластиковой картой.
Я прибываю в Лудеак с более чем семичасовым запасом и бронирую себе место в гимназии, чтобы подремать. Это очень приятное место для сна. Я плачу шесть франков и прошу разбудить меня в 2 часа ночи. Парень с фонариком ведет меня по темному тренажерному залу с сотнями матрасов, разложенных на полу. Я засыпаю за считанные секунды, и спустя три с половиной часа, точно по расписанию, кто-то меня будит. Время завтракать и отправляться в путь.
В 8.21 утра я прибываю на контрольный пункт в Тинтеньяке. Поскольку я поспал в Лудеаке, мой запас времени сократился до менее, чем четырех часов, однако я не беспокоюсь. Я более эффективно использую свое время, и через 24 минуты я снова в пути.
Как обычно, вдоль дороги стоят фаны с водой, шоколадом и словами поддержки. Я останавливаюсь в одной точке, чтобы взять немного воды и шоколада. Один из детей спрашивает: «Англичанин?». Я отвечаю: «Нет, американец!». Малыш улыбается, указывает на меня и говорит: «Армстронг!». Я также улыбаюсь, качаю головой и отвечаю: «Нет, не Армстронг!». Несмотря на то, что говорят, что французы недовольны победой Лэнса на Тур-де-Франс в этом году, я не вижу никаких доказательств этого. На самом деле, я не увидел вообще никаих антиамериканских настроений. Фаны стояли вдоль трассы день и ночь, болея за всех нас, независимо от того, из какой мы страны. Это прекрасный день для поездки на велосипеде, и я еду на своем велосипеде. Что может быть более естественным?
Я проезжаю сейчас мимо многих людей, включая несколько групп гонщиков из Сиэтла. В какой-то момент я вижу еще одного владельца Bike Friday, единственного за всю поездку. Я перекидываюсь с ним парой слов, прежде чем поехать дальше.
Я прибываю в Форжер в 11.25 утра. Мой временной запас увеличился до пяти часов, и я обедаю с Чарли ван Зандтом, одним из моих друзей из Сиэтла. Мы обсуждаем преимущества прямой поездки до Сен-Квентина, вместо того, чтобы сделать еще одну остановку на сон. Сон выглядит привлекательно, да и окончание гонки в конце пятницы – это больше ликующих фанатов и более зрелищный финиш. Но даже те из нас, кто принимает участие не ради гонки, а ради того, чтобы доехать до конца, хочет показать меньшее время. Я начинаю думать, что могу финишировать в пределах восьмидесяти часов, и этот соблазн велик.
Немного не доезжая до следующего контрольного пункта в Виллэн-ля-Жуель я вижу ребенка лет десяти, катающегося на крошечном гоночном велосипеде Gitane. Он не гонщик Париж-Брест-Париж, он фанат. Он мчится к нам, когда мы приезжаем в город, и он быстр. Он порхает между группами гонщиков с широкой улыбкой на лице, и у меня есть чувство, что пройдет несколько лет, и он станет одним из тех парней, задние фонари велосипедов которых мы видим далеко впереди себя на пути от Парижа до Бреста и обратно.
В Виллэн-ля-Жуель нам дают открытку и ручку, так что я пишу несколько строк родителям, прежде чем уехать. На пути из города я снова вижу маленького гонщика и говорю ему на своем несовершенном французском, что он хороший велосипедист. Я уверен, что для него это приятный комплимент. Затем, уже на английском, я добавляю, что он силен, как Армстронг. Мальчик улыбается так, как будто только что выиграл Тур.
Я еду всю ночь, и незадолго до полуночи, услышав, что кто-то крикнул «Кафе!», я останавливаюсь. Я наслаждаюсь кофе и пытаюсь рассказать о своем велосипеде новому знакомому, когда заходит другой парень с улицы и спрашивает на французском, я ли еду на том Bike Friday. Я отвечаю: «Oui», - и тогда он, на чистейшем английском добавляет: «Ничего себе, это один из самых старых, не так ли?». Оказывается, он сам американец и бывший владелец Bike Friday. Это один из тех удивительных случаев, подтверждающих, что мир тесен. Но у меня еще впереди не один километр до сна, так что я благодарю своих новых друзей за кофе и разговор и уезжаю дальше.
Я еду, пока впереди меня не появляются задние фонари. Это большая группа гонщиков, но я уверен, что они не американцы, но также и не французы или британцы. Один из них поворачивается ко мне и спрашивает: «Англичанин?». Я отвечаю: «Американец». Он кивает, указывает на себя и говорит: «Испанец». Нам обоим становится понятно, что пообщаться нам не удастся.
Я изможден. Преследование этой испанской группы отняло почти все мои силы, и моя энергия падает. Как же обидно с таким трудом догнать эту группу и не быть в состоянии проехаться с ними. Я начинаю отдаляться.
Но мой новый друг, видя, что я держусь из последних сил, говорит что-то по-испански остальной группе. Их темп незначительно падает, почти незаметно, но как раз достаточно. Мой друг делает быстрое движение рукой, универсальный символ, означающий «давай, ты сможешь сделать это!». Я нажимаю на педали и чувствую желанную передышку благодаря слипстриму пелетона. Мы быстро вновь поднимаемся до крейсерской скорости.
Мы едем несколько часов и прибываем на контрольный пункт в Ножан-ле-Руа на полной скорости. Мои испанские друзья решают здесь отдохнуть, но моя желанная цель закончить гонку в пределах восьмидесяти часов уже в пределах досягаемости. Никакого объяснения не нужно. Сказав совершенно недостаточное «Merci beaucoup!», я отправился в путь в поисках следующей группы.
На это не понадобилось много времени. Эти гонщики выглядят французами, но преодоленные километры взяли свое. Их темп медленнее, чем мой. Я пытаюсь ехать с ними, но обнаруживаю, что постоянно нахожусь в передних рядах. Когда я пытаюсь увеличить темп, пелетон просто остается позади меня. Я снижаю темп, так как дополнительные глаза и фонари могут помочь не пропустить указатели в темноте.
На ровном участке дороги я вижу еще одну группу задних фонарей впереди. Они достаточно далеко, но я думаю, что могу преодолеть эту дистанцию. Я уезжаю прочь во тьму. Один из гонщиков садится мне на хвост, и мы упорно преследуем следующую группу. На следующем подъеме мы их настигаем.
После моего опыта с испанцами я старался быть осторожным, чтобы не истратить всю свою энергию на погоню. Я вклиниваюсь в новую группу и чувствую себя достаточно хорошо. Нас двенадцать человек, и, насколько я могу судить, все, кроме меня, французы. Я пытаюсь занять свою очередь во главе пелетона. Но быстро становится ясно, что лидерами являются два других гонщика, и они счастливы задавать темп. Мы пролетаем километр за километром.
Полная луна хорошо освещает сельхозугодия и села, но мы сейчас находимся в глубине Нормандского леса, где деревья нависают над дорогой и закрывают небо. Внезапно тишина нарушается сильным воем где-то в темноте. Мы смотрим друг на друга и думаем об одном и том же: сельская местность во Франции, полная луна и вой в темноте… Лу-Гару, оборотень. То, что вы воспринимаете, как легенду, суеверие или воображение при свете дня, становится чем-то вполне реальным в темноте. Мы увеличили темп, и лес, оборотни и села остались позади нас, впереди – Париж. Дороги стали городскими, не такими идеальными для езды, как мы привыкли.
Дороги в Сен-Квентен опустели, мы едем, когда никого вокруг нет: медленнее, чем быстрые гонщики, но быстрее, чем медленные. Несколькими часами ранее здесь была аплодирующая толпа, и несколькими часами позже она снова здесь будет. Но сейчас здесь только четыре усталых мужчины, неустанно едущих в лунную ночь.
Французские гонщики всегда ведут себя, как джентльмены, останавливаясь на красные сигналы светофоров, никогда не позволяя срочности превратиться в нетерпение. Мы следуем за указателями и крутим педали, словно заводные. Я бросаю взгляд на свои часы. Времени предостаточно. Мы заходим на круг в Сен-Квентен, где искренние фанаты встречают нас подбадриванием и аплодисментами. Мы спускаемся с велосипедов и завершаем ритуал. Карты отсканированы, буклеты проштампованы. Мы финишировали.
Я недосчитался одного из гонщиков, но двое других здесь. Мы устали, мы счастливы, мы закончили. Мы обнимаем друг друга. Я фотографирую их, они – меня. Я говорю им самое искреннее «Merci beaucoup!», и мы расходимся.
Сейчас 5.27 утра, пятница, 27 августа 1999 года. Я только что закончил гонку Париж-Брест-Париж за 79 часов 29 минут. Я устал, на улице темно и мне совсем не хочется ехать тринадцать километров до моего отеля в Вилль-де-Плезир.
Я брожу возле стенда с фотографиями и покупаю несколько снимков, на которых изображен я во время гонки. На одном, сделанном в начале первого дня, я выгляжу сильным и счастливым американцем. На втором, сделанном значительно позже, я одет в свой шерстяной свитер, который спасал меня от ночного холода, и преодоленное расстояние уже отражается в моих глазах. Я больше не выгляжу, как американец, я могу быть откуда угодно. Черт, в этом шерстяном свитере и с этим маленьким эксцентричным велосипедом меня легко принять за британца!
Я нахожу удобное место под столом в холле и сплю до рассвета. Проснувшись, я проверяю список финишировавших и отмечаю имена гонщиков, финишировавших вместе со мной: Клод Кану, Бернар Осильон и Жан-Луи Виллекок. Я просматриваю список дальше в поисках имен гонщиков, которых я знаю. Так, почти на час раньше меня финишировал мой старый друг Том Бретт. Но титан Том стартовал на шесть часов позже меня, в 84-часовой группе. Какой темп!
«Ищите кого-то, кого знаете?» - голос позади меня принадлежал самому Тому Бретту. Он принял душ, выглядит отдохнувшим и улыбается. Я смотрю на простую компьютерную распечатку и пытаюсь представить, как это будет, когда эти имена будут добавлены в книгу финишировавших участников или, как ее называют, «Книгу Древних». Я вижу имена некоторых людей, которых знаю, но некоторых из моих друзей здесь не хватает. Они все еще в пути или, возможно, они сошли с дистанции, став жертвами жары или крутых подъемов; может, им не хватило везения или они были недостаточно подготовлены. Но имена в этом списке - я их знаю. Это мои братья и сестры, которые готовы ехать сутками, спать где угодно, а, проснувшись, снова продолжать свой путь.
Мы вернулись, но поездка не закончилась, она никогда не закончится. Дорога многому учит и помогает о многом забыть, преодоленное расстояние утомляет, но делает нас сильнее.
Сейчас я проеду много километров, увижу жену и буду спать в своей кровати. Я еду сквозь утренний трафик домой. Но каждая поездка и каждый отдых – часть этого великого путешествия.
Я не направляюсь домой. Я дома.
